Подаємо мовою оригіналу:
Анна Гин
Харьков 10 октября. Нет воды, нет света, нет связи.Я не знаю, когда опубликуется этот пост, телефон иногда цепляет 4G.Прилетают сообщения от друзей. Весточки. Судя по этим обрывкам, ракеты летят сегодня по всей Украине.Пытаюсь обновлять телеграм-каналы. Киев, Львов, Одесса, Днепр – везде летит, везде есть погибшие и раненые. Карлик взбесился.
Картинки и видео не загружаются, вижу только тексты. Девять С-300 прилетели в Харьков.– Живы?!Этот сакральный вопрос сейчас можно задать, только покричав его с балкона.Сегодня, как назло, весь день проливной дождь, холодно.Информации почти нет. Но я точно знаю, где-то там, насквозь промокший дядя Коля ругается трехэтажным матом, но ковыряет отверткой какой-то важный кабель.Свет будет. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так и хер с ним. Пусть после Победы. Уже ничего не страшно. Больше нет ни паники, ни слез.
Холодно. У меня из обогревательных приборов работает только доберман. Он тёплый.Весь день душу рвет, зараза. Говорю: “Гектор ну попей ты из миски, сволочь”. Нет, стоит над краном, рыдает. Приучили на свою голову.Рука всё время дергается набрать родителей. Это как фантомные боли.Я бы сейчас спросила: “Мамуль, дали вам свет?”. А она бы ответила: “Анечка, иди к нам, зажжем свечи, да и втроем теплее, надышим”.Я бы шмыгнула сопливым носом в трубку (ноги промокшие весь день, с Гектором гуляю, а посушить обувь негде) и мама такая: “Насыпь горчицу в носки сейчас же! И корочки черного хлеба на сковороде суши и дыши. У тебя есть горчица? А хлеб?”
И я, конечно, соврала бы, что всё есть. И что в носки насыплю, и что над сковородой дышать буду.И папа, папа, такой через полчаса перезвонил бы с инспекцией.– Дышала? Горчицу сыпала? Смотри у меня!Никто не позвонит. Никогда. Нет мамы. И папы нет.Пустота. И в трубке, и в душе.Отняла война. Семью, тепло, заботу.Внутри всегда будет холодно. Даже если включат отопление.О, в телеге проскочила цитата карлика “Это теракт, направленный на разрушение критически важной гражданской инфраструктуры России”.
У вранья и цинизма нет дна, вы знали?Я недавно возила уполномоченного какого-то иностранного фонда, точно не помню. Харьков показывала, друзья попросилиповолонтерить. Он то ли “фиксировал разрушения”, то ли “анализировал ситуацию”.Показываю ему развалины Дома Печати, рассказываю, что тут меня кода-то торжественно принимали в Союз журналистов.Он вдруг понял, что я не просто водила и давай ко мне с вопросами приставать, как он выразился “чтобы поньять контекст”– Вот, скажите Анья, у Януковича же был электорат, который хотел дружить с Россией?ИлиВы уверены, Анья, что жители Крыма не выразили свою реальную точку зрения на референдуме в четырнадцатом году?
Я остановила машину и говорю: Слышишь, Майкл, а помнишь 11 сентября в Нью-Йорке? Ты тогда блядь, много в контекстах разбирался? Что, прям изучал взаимоотношения Аль-Каиды с Пентагоном? Анализировал электоральные поля Саддама Хусейна?Мир просто замер, глядя на кадры падающих башен близнецов.И ничего не требовало тогда дополнительного анализа. И не было сомнений, что это жуткий террористический акт, массовое убийство мирных людей.Всё предельно однозначно, Майкл. Не надо искать слои.
Вот эта груда камней – мой институт, а эта – школа моей дочери, а вон там, видишь, была Новая Почта, там погибли тринадцать человек в очереди за гуманитаркой.
Охуел немножко Майкл. Заткнулся.Владимир Александрович, очень Вас прошу, если завтра “Большая Семерка” всё же состоится, скажите им, что в нашей стране, уже грёбаных полгода – одиннадцатое сентября.Каждый. Божий. День.Может хоть так поймут.
